Читать книгу - "Дихотомия «Свой/Чужой» и ее репрезентация в политической культуре Американской революции - Мария Александровна Филимонова"

от наших новых защитников спокойствия»[190]. Сообщения из приведенной серии расходились по всему континенту. Под общим заголовком «Boston Journal of Occurrences» они перепечатывались в «Boston Evening Post», «New London Gazette», «Pennsylvania Journal», «Maryland Journal», «South Carolina Gazette», а также в двух «Virginia Gazette»[191].

Кое-кто из историков полагает, что все эти статейки – плод неутомимого адамсовского пера[192].

Эта пропагандистская кампания продолжалась более двух лет, не ослабевая, пока 5 марта 1770 г. не произошло реальное и довольно серьезное столкновение бостонцев и солдат, известное под названием «бостонской резни». Раздраженные насмешками горожан, солдаты открыли огонь. Четверо бостонцев было убито на месте, восемь ранено. Один из раненых скончался через несколько дней[193].

Статьи Адамса, посвященные «резне», могут служить ярчайшим образцом «atrocity story».

Нет сомнений, что это событие стало предметом столь бурного негодования патриотов, а позднее прочно вошло в историческую память американцев прежде всего благодаря манипулятивным талантам Сэмюэля Адамса и Поля Ривира. Небольшой факт может служить доказательством от противного. В январе того же 1770 г. в Нью-Йорке британские солдаты уничтожили «столп свободы», воздвигнутый местными патриотами. Результатом стала стычка, причем в ход пошли ножи, камни, дубины. Несколько ньюйоркцев и солдат были тяжело ранены. Однако ведущая вигская газета колонии – «New York Journal» Джона Холта – никак не использовала представившуюся возможность мобилизации масс и… события вокруг «столпа свободы» прошли совершенно незамеченными общественным мнением.

Совершенно иначе обстояло дело в Бостоне. На следующий же день после столкновения С. Адамс произнес пламенную речь в Фанейл-холле, требуя немедленного вывода войск из города. Поль Ривир проявил чудеса оперативности, создавая гравюры с изображением происшедшего – столь же далекие от реальных событий, как речи и статьи Адамса[194].

Событиям 5 марта был посвящен специальный выпуск «Boston Gazette». Сообщение, вопреки существующему обыкновению, было снабжено заголовком, набранным самым крупным и жирным шрифтом, какой только нашелся в типографии: «Бостонская резня!!!!!» В передовой статье Адамс представлял случившееся как результат провокации со стороны солдат, коловших горожан штыками и затем, в ответ на несколько снежков, брошенных мальчишками, открывших огонь. Капитан Престон, командовавший отрядом, будто бы воскликнул: «К черту, стреляйте, каковы бы ни были последствия!» Далее следовало еще множество деталей того же рода, в том числе сообщение, что солдаты стреляли в людей, пытавшихся помочь раненым[195]. На третьей странице того же номера были помещены изображения четырех гробов с именами погибших. Следует иметь в виду, что иллюстрации в газетах оставались явлением редким и необычным; тем сильнее должно было быть их эмоциональное воздействие.

Адамс искусно связывал «резню» с уже привычными и принятыми на веру историями о жестокости британских солдат и представлял ее как закономерный итог расквартирования частей в Бостоне: «Хорошо известно, что с самой высадки их поведение было в высшей степени наглым; и таким, словно они… действительно верили, что мы – народ мятежников и что их послали нас усмирить. Уже некоторое время до 5 марта они часто оскорбляли людей, мирно проходивших по улицам, и много раз угрожали, что в эту самую ночь по улицам Бостона потечет кровь и многие из тех, кто будет обедать в понедельник, не будут завтракать во вторник»[196].

В последующих публикациях Адамс заявлял, что улицы Бостона «покраснели от крови наших сограждан», что «кровожадные» английские солдаты «проливали кровь граждан, точно воду», и прочее в том же духе[197].

Триумф был полным: войска вынуждены были покинуть Бостон. В месте с ними бежали таможенные чиновники, опасавшиеся остаться беззащитными против революционной толпы.

«Atrocity stories» постепенно примелькались. Жительница Бостона Сара Деминг при известии о столкновениях в Конкорде и Лексингтоне в панике бежала из города. Она описывала свой поспешный отъезд: «До возвращения дилижанса мистер Деминг нанял другой, и пока мы ждали, я могла бы собрать множество необходимых вещей – но никто в этот день не занимался делом, все постоянно приходили и уходили; все мешали друг другу; один за другим принесли рассказ о каком-то новом случае солдатского варварства, имевшем место накануне»[198]. Такие рассказы о «солдатском варварстве» явно не были новостью для миссис Деминг. В конце концов, они составляли привычный фон бостонской жизни уже не один год.

Начало Войны за независимость сопровождалось просто взрывным ростом числа рассказов о жестокости англичан. Кто-то испытал на себе действительно негуманное обращение, кто-то знал об этом по слухам. К тому же на англичан возлагали ответственность за поведение их союзников – гессенцев и особенно индейцев.

Конгресс в 1775 г. констатировал: англичане подарками побудили индейцев взяться за томагавк и залить поселения на фронтире кровью беззащитных женщин и детей. «Вот утонченная жестокость, о которой нельзя говорить без ужаса, к которой нельзя прибегать, не обесчестив себя», – высокопарно отмечали конгрессмены[199].

А гессенцы! Нью-йоркский политик Дж. Дуэйн гадал, не собираются ли они, «подобно всем иным варварам», установить свое собственное господство на руинах Америки[200]. Истории о грабежах и насилиях гессенских наемников повторялись постоянно[201].

С не меньшим ужасом передавали рассказы о бесчеловечных условиях содержания американских пленных на тюремных кораблях. Под конец войны Ф. Френо посвятил гневную поэму плавучим тюрьмам, «где обитают скорби и страданье»[202]. У.Г. Дрейтон, делегат Конгресса от Южной Каролины, напоминал членам миссии Карлайла[203] о том, как пленники гибли на таких кораблях от голода, недостатка воздуха, антисанитарии[204].

Жестокость рисовалась как имманентная черта англичан. Мерси Уоррен, в качестве историка, напоминала, что их свирепость проявлялась не только в Америке. Разве иначе они вели себя в Индии?[205]

Президент Конгресса Г. Лоуренс подытоживал: «Целый том можно заполнить отчетами об их варварстве»[206].

Словом, Великобритания рисовалась как законченное воплощение деспотического режима – неизменно враждебная и бессмысленно жестокая. Англичан представляли способными на любые зверства. Лейтенант Континентальной армии Бенджамин Джилберт был уверен, что англичане совершили «все жестокости, какие только могут совершить подлейшие из людей»[207]. Хирург Дж. Тэтчер вторил ему: англичане «представляют картину варварства, какую едва ли можно вообразить среди цивилизованных народов»[208].

Френо вкладывал в уста Георга III яростный призыв:

Спешите, слыша барабанов бой:

Король Георг зовет вас за собой;

Свободу дам, не пожалею мзды;

Ко мне, друзья, – из тюрем, из беды;

Я вас хочу отправить в Новый Свет,

Там грабьте, жгите – в том проступка нет[209].

В ходу были и откровенные преувеличения. Так, виргинские делегаты были